С днем рождения, Институт!

 

Дорогие коллеги, соратники, друзья!

Сегодня, 7 июня, мы отмечаем День Рождения Института.

Шестьдесят три года прошло с 7 июня 1957 года, когда в составе Академии наук СССР были образованы первые десять институтов Академгородка, и в их числе — Институт цитологии и генетики СО АН.

Тысячи преданных науке и своему делу людей связали с ним свою судьбу. Благодаря нашим легендарным предшественникам и вам, дорогие коллеги, ИЦиГ СО РАН стал крупнейшим институтом биологического направления за Уралом — Федеральным исследовательским центром. Сотрудники Института вносят свой значимый вклад в развитие отечественной и мировой науки, в получение новых знаний и технологическое развитие.

Успехов и процветания тебе, дорогой наш Институт! Будем с гордостью сохранять и продолжать твою героическую историю!

Директор ФИЦ ИЦиГ СО РАН А.В. Кочетов

 

 

Из воспоминаний С.В. Аргутинской о первых годах работы ИЦиГ

Формирование ИЦиГ проходило в сложных, порой драматических условиях. Ученые-генетики устремились в Сибирь из Москвы, Ленинграда, Киева, Горького и других городов СССР. Представители прославленных генетических школ приехали, естественно, без учеников, в отличие от ученых других институтов. Они зачислялись на работу еще в Москве, а затем уезжали в Новосибирск. Ветераны-генетики включились в формирование института. Они приглашали выпускников ведущих вузов страны, многие приезжали и без приглашения, привлеченные запретной наукой, энергичные, талантливые, не испугавшиеся Сибири.

… «Оргкомитет» отдела генетики животных базировался у нас в Раисино. К нам домой приезжали Г.А. Стакан, Ю.О. Раушенбах с дочкой, только что окончившей школу, В.И. Евсиков, Л.Н. Трут и Т. Бондаренко – выпускники МГУ. Выпытывали у ДК [Дмитрия Константиновича Беляева]: «Чем будем заниматься, какие идеи и какие задачи?» — и уезжали с надеждой… Нет-нет, да и возникало сомнение, дадут ли работать институту, ведь в стране господствовал «лысенкоизм».

… В январе 1959 года в институт из центра нагрянула комиссия с большими полномочиями во главе с академиком ВАСХНИЛ М.А. Ольшанским. Намерения были определенные: или перепрофилировать, или вовсе закрыть институт. Ходили по лабораториям, а весь институт размещался тогда в четырех комнатах (бухгалтерия в коридоре, машинистка на лестничной площадке). Всюду встречали определенный «идеалистический» подход к науке – так они оценивали генетику. Явно недовольные члены комиссии пришли к М.А. Лаврентьеву. Положение было критическим: «Направление исследований института методологически ошибочно, следует пересмотреть состав ученого совета, чтобы это направление не влияло на дальнейший ход науки», — таковы были заключения.Н.П. Дубинин и Д.К. Беляев заняли твердую позицию. М.А. Лаврентьев держит дискуссию под контролем, и тут звонит телефон. Михаил Алексеевич берет трубку и говорит: «»Да. Да, комиссия сейчас у меня, — пауза – Да, мы тоже так считаем, нужно развивать все направления» — и кладет трубку. «Вам все ясно, товарищи?» — спрашивает он у растерянной комиссии. Всем было все ясно, комиссия уехала ни с чем. А потом, когда Михаила Алексеевича спрашивали, откуда все-таки был звонок, он только смеялся.

…В 1961 году институт переселился в Академгородок. Поскольку у нас еще не было своего здания, размещались в пяти местах, мы пользовались гостеприимством других институтов, а растениеводческие лаборатории расположились в квартирах. ИЦИГ значился в списке первых институтов создающегося Академгородка. Согласно генеральному плану было выбрано место на будущем главном проспекте. Среди леса наметили площадку, вырыли котлован. «Дело сдвинулось», — радовался Беляев. Но не тут-то было [строительство затянулось и место его поменялось]… И вот объявили день закладки здания. Все было торжественно, собрались все сотрудники, настроение праздничное, подготовили капсулу с обращением к последующим поколениям ученых, замуровали в коробке из-под изотопов в правый передний угол будущего здания. День был чудесный, солнечный, все радовались, улыбались друг другу. Потом повели нас вниз в котлован, стали мы в линейку около какой-то конструкции, ждем торжественного момента, сердце замирает. И вдруг что-то хлопнуло, открылась нижняя крышка у машины, и на дно котлована полился первый раствор – ур-ра! Хлопка шампанского мы не слышали, но он был. Дмитрий Константинович поздравил всех.

Из книги «Дмитрий Константинович Беляев. Книга воспоминаний»