«Работаешь на результат, это затягивает»
Создать сорт, который войдет в Государственный реестр и будет засеваться на тысячах гектар, для селекционера – показатель его мастерства. У ведущего научного сотрудника лаборатории генофонда растений СибНИИРС – филиал ИЦиГ СО РАН, д.с.-х.н. Петра Степочкина таких сортов в карьере было несколько. И несмотря на то, что недавно отпраздновал свое семидесятилетие, останавливаться на достигнутом он не намерен. Подробности – в интервью нашему ресурсу.
– Пётр Иванович, насколько я знаю, СибНИИРС стал для Вас фактически единственным местом работы. Это так?
– Да, я пришел сюда после выпуска из НГУ по распределению в 1971 году. Работал я в то время в лаборатории цитогенетики под руководством Николая Семеновича Владимирова с озимой рожью. У него перенял основные приемы работы, именно с озимыми культурами стал лучше их понимать, если можно так сказать. А затем уже, после службы в армии, поступил в заочную аспирантуру в ИЦиГ, к Вере Вениаминовне Хвостовой. Так вышло, что я попал в число ее последних учеников и, хотя защищать диссертацию мне пришлось уже после ее кончины, она успела меня очень многому научить, особенно в том, как надо правильно проводить исследования, ставить верные задачи. Вообще, эти учёные, а также талантливый цитогенетик Антонина Ивановна Щапова, стали моими главными наставниками на первых этапах научной работы. Их школа позволила потом добиваться хороших результатов уже в самостоятельной работе.
– Став аспирантом, Вы продолжали работать с рожью?
– Нет, я занялся другим направлением, переключился на тритикале.
– Расскажите, что это за культура?
– Это гибрид пшеницы и ржи, впервые созданный немецким селекционером Вильгельмом Римпау в конце XIX века, отсюда и название – от латинских triticum – пшеница и secale – рожь. Долгое время она имела статус ботанической, а не сельскохозяйственной культуры. Затем, когда были созданы первые стабильные сорта, она нашла применение в качестве «зеленого корма» для скота. В послевоенные десятилетия отечественный селекционер Андрей Фролович Шулындин начал работу по созданию коммерческих «зерновых» сортов. Он применил новый для классической селекции метод, в качестве «родителей» задействовал не два, а три хлебных злака — ядро ржи, половину ядра твердой пшеницы и треть ядра мягкой пшеницы. В настоящее время полученные им сорта (АД-196, АД-206 и другие) больше используется как фуражная культура, хотя местами из него делают и муку. А в странах Латинской Америки оно вообще является сырьем для производства биоэтанола.
Но все же, главное достоинство этой культуры – высокая урожайность зеленой массы, да еще и с повышенным содержанием белка и сахаров, с нежной массой. И сейчас во всем мире тритикале медленно, но верно вытесняет рожь. В Сибири это меньше заметно, потому что в условиях наших суровых зим с рожью другим культурам конкурировать сложно. А там, где климат помягче, этот процесс протекает быстрее.
– А в чем заключалась Ваша задача?
– На тот момент не было озимых сортов тритикале, созданных для Сибири, рассчитанных на наши климатические условия. Этой работой я и занимался. Я съездил в Харьков, изучил сорта Шулындина. Но они как-то не очень меня впечатлили, зерно было морщинистое, растения в наших условиях плохо зимовали. И мы решили, что не будем проводить районирование существующих сортов, а поведем селекцию своим путем. Так же начали со скрещивания сортов озимой ржи и озимой пшеницы. Гибриды первого поколения были стерильными, приходилось обрабатывать их раствором колхицина, чтобы удвоить количество хромосом и получить фертильные формы. Да, это заняло больше времени, зато позволило получить более устойчивый и подходящий по характеристикам нашим условиям результат. В ходе этой работы я заметил и описал одно интересное явление (кстати, практически одновременно его описали в своих статьях еще два учёных – Смирнов из ленинградского ВИРа и Сазаки из Японии). Состоит оно в том, что у растений, изначально имеющих 56 хромосом (что делает их нестабильными в плане воспроизводства свойств у потомков), с каждым новым поколением их число постепенно снижалось. И в результате этого процесса появлялись гексаплоидные (42-хромосомные) формы тритикале, стабильные по своей природе и сохраняющие те ценные качества, которые были получены в ходе гибридизации. Поэтому и сорта, создаваемые на их основе, имели хорошие характеристики, в том числе, высокую зимостойкость, что и было одной из главных задач. То есть, зиму они переносили хуже, чем рожь, но лучше, чем пшеница.
– Эта работа потребовала много времени?
– В целом, на создание сортов ушло более тридцати лет. Первый сорт – Цекад 90 – был включен в реестр в 2005 году. За годы испытаний он показал урожайность около 40 центнеров с гектара, но его биологический потенциал оценивается в 70 центнеров/га. А в 2009 году в реестр вошел сорт СИРС 57, обладающий еще большей урожайностью и хорошей устойчивостью к заболеваниям. Сейчас оба сорта входят в десятку наиболее распространенных сортов в Российской Федерации. Их используют в зерно-фуражном направлении, для откорма скота, кур. У кур, по словам некоторых руководителей птицефабрик, даже яйценоскость повышается.
— А в чем преимущество Ваших сортов?
– Дело в том, что мы не стали, как делают многие, брать уже существующие сорта и «дорабатывать» их под свои задачи. А пошли от начала, скрещивали низкорослую высокоморозостойкую озимую рожь, созданную здесь же, в СибНИИРС под руководством Владимирова, и зимостойкую в наших условиях озимую пшеницу. Да, на работу ушло заметно больше времени, зато получились низкорослые сорта, меньше метра высотой. Они не полегают и их удобно собирать. Плюс, они взяли от ржи высокую устойчивость к неблагоприятным условиям перезимовки.
– За последние десятилетия отечественной селекции не раз приходилось переживать тяжелые времена, недофинансирование, организационные неурядицы. Вы никогда не жалели о выбранном пути?
– Ни разу. Мне нравится моя работа, и я не хотел бы заниматься чем-то другим. Плюс, я по характеру, как говорится, человек упертый. Если какую-то цель наметил, мне обязательно надо ее достичь.
Работаешь на результат, это затягивает. И я тут не один такой. Мы с коллегами как-то шутили, что если бы финансирование совсем прекратилось, то мы организовали бы клуб селекционеров и продолжали бы работать на свои взносы.
– А кроме работы чем-то увлекаетесь?
– В жизни всегда есть место хобби (смеется). А я вообще человек увлекающийся. Мне нравится петь песни под гитару, некоторые я сочиняю сам. И раз периодически приглашают выступить на том или ином концерте, значит, получается неплохо. Еще помню, в советское время решил выучить английский язык. Много занимался самостоятельно, слушал англоязычное радио. И в итоге освоил язык на нормальном разговорном уровне. Это, кстати, пригодилось для контактов с зарубежными коллегами. Очень удобно, когда на конференции ты можешь поговорить на интересующую тему свободно, без переводчика. Ну и всегда в жизни было место спорту, причем разному. Одно время много играл в шахматы. А сейчас стараюсь регулярно заниматься спортивной ходьбой. Это помогает держать себя в форме, которая нужна каждому селекционеру, ведь у нас много времени уходит на работу в полях.
– Раз мы опять вернулись к работе, расскажите, над чем вы сейчас работаете.
– Я продолжаю работу уже с яровыми формами тритикале. И есть еще один очень интересный проект вместе с генетиками ИЦИГ. Вместе с Ольгой Геннадьевной Силковой мы изучаем кариотипы интересного гибрида пшеницы двузернянки с тритикале. По совету нашей бывшей коллеги, а теперь – директора ВИР Елены Константиновны Хлёсткиной, мы также стали создавать совместно с Еленой Ивановной Гордеевой полбу с фиолетовой зерновкой.
– Это тоже будет кормовая культура?
– Не обязательно. Ценность полбы заключается в том, что это диетическая культура, которая подходит для людей, которым нужна безглютеновая диета. Поэтому она, например, широко распространена в Швейцарии, где высок процент таких людей. И если нам удастся получить формы с хорошим качеством зерна, то получится культура для диетического питания, приспособленная к сибирским условиям. Пока что работа продолжается, но мы получили ряд обнадеживающих результатов.